Минотавр наносит сокрушительный удар и размазывает облик вражеского провидца.

— Насколько ничтожным надо быть, чтобы радоваться выигрышу при мухлеже, — вздыхает Корова и наконец возвращается к рутине главного полководца.

Привычная слепота после телепорта, и вот я в лагере Легиона.

Стоило лишь мне выйти из красной искрящейся воронки, как все сразу же перевели на меня взгляды нескрываемого восхищения. Это стало особенно заметно, когда я перестал аннигилировать всё живое вокруг простым присутствием. Не без помощи Третьей, естественно, которая поглощает излишки энергии и вполне комфортно чувствует себя на доспехе.

— Приветствую, господин, — сказал Чупик, что стоял возле спящего с открытыми глазами Коровы.

Доппель словно бы запустил цепную реакцию, и все важные шишки Легиона, что находились в огромном шатре, — здесь не было только Грю, Дракулы, Снежки и Джозефа, — также меня поприветствовали.

— Хм-м-м…, — Корова помотал головой, проморгался и повернулся на меня с довольной коровьей лыбой, — Смотрю, все в сборе. Чтож, отлично. Вообще, я собрал вас для обсуждения плана, однако совсем недавно выяснился один интересный фактик, так что начну, пожалуй, с него.

Ухмыляющийся Мистер деловито присел на стол и поведал нам историю о дракониде, который не выжил. О провидце, который не смог.

— Сука! — сильнее всех разозлилась, как всегда, Кейтлин.

Все были в шоке, а в особенности старожилы Легиона, участвующие в войне с самого её начала — всё та же Кейтлин и Ранделл.

— Так вот почему я был таким тупым…, — бормочет демон, — А я-то думал мы действительно идиоты, а оно вон как оказалось…

Да, Корова поведал о том, что всё это время сраный Альянс мог видеть будущее.

Валир — 33

— Не, ну ваша тактика реально так себе была, — перебил его Корова, на что Ранделл взгрустнул ещё сильнее, — Но Альянс и впрямь не столь умён как кажется. У него просто-напросто больше опыта и, как это назвал господин Джозеф, фундаментальных роялей в кустах.

Про последнее — правда. У Легиона из роялей был только я. Не было бы меня — проиграли бы в первые же дни.

Впрочем, без меня и легиона бы не было.

— Но сути это не меняет, в общем-то, — Мистер пожимает плечами, — Они слишком сильно рассчитывают на магические силы и мощь армии, совершенно не стараясь задействовать всю мощь интеллекта. А теперь, благодаря господину, мои способности влиять на будущее усилились, и я вижу дальше любого земного провидца. Так что, как выразился господин Джозеф, наш огромный хер уже и впрямь наполовину в их горле.

— Пожалуйста, в следующий раз поменьше слушай господина Джозефа, — сказал я, — Так, с провидцем разобрались. Зачем ты нас вообще собрал-то?

— Ах да. Видите ли, есть несколько способов победить в войне за территорию Империи, — опомнился Корова.

В этот момент в моей голове раздался треск, на который я практически не обратил внимания.

— Естественно, я бы мог обойтись и без вас, господин, но я посчитал это неправильным, потому что от решения может зависеть ваше моральное состояние. Вернее, не может, а прямо зависит.

— Объясняй.

— Все варианты, которые исключают ваше появление, провоцирует нападение и последующую войну с Империей. Увы, так далеко я заглядывать не могу, и будущее этого противостояния для меня неизвестно. Однако и слайму понятно, что провоцировать страну, где заключена ваша возлюбленная — как минимум глупо. Ко всему прочему, ей фактически управляет необходимый вам Гордыня, так что вариант с битвой хоть и самый лёгкий в исполнении, но, мне кажется, и самый неудачный. В первую очередь лично для вас.

В сознании вновь что-то треснуло, на что я невольно мотанул головой и тут же забыл, не находя нужным об этом задумываться.

А вот что действительно смутило, так это, в какой момент времени все решили, что я люблю Арианну, когда я и сам толком с этим не определился? Хотя, если подумать, Релисса, Чупик и, как ни странно, Грю с Лилит, очень любят сплетничать, и потому не удивительно, что любовные слухи стоят на первых чартах обсуждений.

Видимо, мои косточки тоже перемыли.

— Так, хорошо. Что предлагаешь? — спрашиваю я.

— В данной ситуации я очень боюсь сделать неверное движение, и поэтому фактически остановил все сражения вблизи имперской столицы и созвал вас, дабы никто без моего ведома ничего не натворил.

В голове затрещало.

— Н-но…, — я едва не схватился за голову от резкой боли, — Раз ты всех отозвал, тогда наши воины будут гибнуть без поддержки и прямых указаний!

— Это вынужденная мера, — вздыхает корова, — Порой нужно жертвовать пешками, и все это прекрасно понимают — и призраки, и живые. И чтобы жертв не стало ещё больше, я позвал вас, господин.

— Меня?

— Дело в том, что чем выше вероятность вашего вмешательства, тем ближе другие временные линии, и следовательно, тем легче мне их увидеть. И теперь, когда вы всё это услышали и уже готовы сорваться в бой, я, пожалуй, посмотрю что из этого выйдет. Можно сказать, я вами воспользовался. Не теряйте, — сказал корова и вновь уснул с открытыми глазами.

Все недоумённо переглянулись, пожали плечами и после короткой обмены фраз разбрелись кто куда. Ранделл пошёл болтать с Кейтлин, Лилит пошла сплетничать со Снежкой, которая прилетела минуту назад, а Чупик принялся болтать с Шезму, потому что даже несмотря на проигрыш, он проникся к нему уважением и начал считать призрака кем-то вроде старшего товарища. Единственный, кто как стоял так и продолжил — Кхлар. Но он и в целом не самый говорливый.

Тем временем, с уходом Коровы, треск в моей голове лишь усилился. Это было похоже на то, словно запечатанная часть сознания хотела вырваться из скорлупы, находящейся на столь глубокий уровнях разума, что я практически не придавал этому значения. Примерно то же ты испытываешь, когда на языке крутится надоедливое и позабытое слово, которое «вот — вот, ща-ща-ща, как же его, м-м-м, ща вспомню, ну блин, вот же, на языке вертится!». Естественно, что именно «крутится у меня на языке» я так и не вспомнил.

Но даже так, даже с учётом, что треск едва ли не в подсознании, я прекрасно понимал, что это была очень важная, можно сказать, жизненно необходимая информация. Казалось, словно она кем-то запечатана, и я обязан разрушить эту печать ради собственного блага.

Но если информация настолько важна, то как я мог её забыть? Откуда у меня такая уверенность? Нельзя просто забыть нечто столь важное. И если, всё же, оно таковым не является, то что это за чувство?

Я готов поклясться, что это воспоминание — важно. Очень важно. Но мне не по себе от того, что я его забыл. Казалось, словно этим поступком я предаю не только что-то, о чём не помнил, но и в первую очередь себя самого.

Что же это? Что такого значимого я мог знать и забыть? Это что-то про человека? Про живое существо? Или какое-то событие? Почему мне кажется, что я кого-то предал? Не знаю.

Чёрт возьми, я не могу даже предста…

— Вху-у-ух, — неожиданно в центре комнаты появляется зевающий Джозеф, — Ну вот я и здесь. Старый добрый Энд.

Я посмотрел на гостя, и весь поток хрупких размышлений рухнул под одним-единственным неожиданным событием. Я просто помотал головой и поприветствовал Джозефа в ответ, словно бы мой разум только что не разрывался от переживаний и дискомфорта.

Он перекинулся парой фраз с остальными и поняв, что делать пока нечего, ожидаемо попросил призвать Кошкоребёнка. Я ухмыльнулся и не стал отказывать дядьке в удовольствии потискать милое создание.

Порой удивительно, как такая машина смерти, — в прямом смысле Смерти, — способна испытывать столь сильный трепет перед простыми милыми зверушками. Джозеф, что служит в Легионе оружием массового уничтожения, не пропускает ни одну кошечку или собачку, и обязательно стремится их или погладить, или украсть.

Джозеф, что после своей смерти оставляет безжизненный кратер, отказывается умирать вблизи городов или лесов. Удивительно! И не потому, что умрут жители. Нет, вовсе нет.